Детская площадка
короткий фантастический рассказ
Тридцатиэтажный жилой дом, весь из сплошных окон и тонких, словно парящих, балконов, построенный лет семьдесят назад, стоит на задворках известного ныне на весь мир Московского природного заповедника. Теперь такие дома уже не строят. А тогда эти высотки были в моде, и многие мечтали приобрести себе апартаменты именно в таком произведении зодческого искусства. Молодые люди брали кредиты в банках, чтобы поскорее въехать в квартиру своей мечты.
Я хожу сюда по долгу службы – охраняю территорию заповедника вместе еще с десятком таких же охранников и лесников-егерей. И каждый раз вижу одну и ту же картину – неподвижно сидящих стариков на детских качелях, задумчивых, как на похоронах, смотрящих в никуда и видящих иные миры.
Если подойти поближе и рассмотреть стены дома повнимательнее, то станет видно, в какое запустение пришла эта постройка. На многие километры вокруг не осталось ни одного жилого здания, людей переселили в новые дома, а бывшие проспекты и площади, постепенно заросшие лесами, отдали во власть дикой природы. Но эти люди не пожелали уезжать, а насильно теперь жизнью человека никто не распоряжается. Вот и остались они, печальные, и каждый раз травят мне душу своим отчаянным сидением на чудной детской площадке.
Краска давно облезла с удобных пластиковых горок и каруселей. Песок проложил себе дорогу сквозь деревянные ограждения песочницы и расползся по всей площадке. Из-под каждого турника торчит поросль березок, пучки травы и облака серебристых одуванчиков – сейчас как раз время созревания семян. Седые головы качаются меж двух перекладин, а одуванчики кивают им в ответ.
Ни одного молодого человека нет в этом доме, ни один капризный карапуз и ни одна послушная малышка не гуляют среди грибочков и горочек. Не родилось в том поколении стеклянно-воздушных квартир с удобствами ни одного ребенка. Вот и сидят они, старые, будто надеясь на чудо. Словно ждут, когда из-за поворота появятся их дети и приведут их внуков из детского сада. А пока они сами доживают детство, последнее в их жизни.
27.07.2010
Один вечер из жизни отдыхающих
(или рецепт щей)
В прохладных коридорах отеля Фридж-Хайятт неспешно прогуливались Картофель и Морковь. Медовый месяц подходил к концу, все развлечения и экскурсии были ими перепробованы вдоль и поперек и надоели хуже горькой редьки. Но не возвращаться же в родную деревню раньше срока.
Чтобы хоть как-то оправдать потраченные на отпуск деньги, парочка ежевечерне посещала бесплатные spa-процедуры, солярий и джакузи. В этот вечер, не нарушая традицию, супруги направились сначала в раздевалку. Потом, как следует потерев друг другу спинку в душе и посетовав на слишком холодную воду, они забрались в гидромассажный бассейн, который персонал отеля подогрел до 100°С специально для них.
Пока Картофель размокал и расслаблялся, Морковь предавалась своему любимому занятию – пересказывала все услышанные за день сплетни.
- А Курица, говорят, сегодня на целый вечер забронировала турбосолярий. Там какие-то новые услуги появились. Сначала пилинг целебными травами с солью, потом медовое обертывание, и под конец – загораешь.
- Хочешь, тоже сходим, - предложил Картофель.
- Да нет, ты же знаешь, у меня от солярия кожа сохнет. Вот тебе в самый раз, ты становишься таким румяным!
Морковь игриво подмигнула и придвинулась поближе к мужу.
- Кстати, дорогой, - она наморщила лоб, припоминая что-то важное, - ты не помнишь, просила я сегодня добавить в воду морскую соль или нет?
- Я просил, - успокоил ее Картофель, - сказали, добавят по вкусу после того, как придет Капуста. Интересно, где ее носит?
- Как всегда, заявится под самый конец, и мне не удастся как следует просолиться.
В мраморном холле послышались шаркающие шаги. Переваливаясь с боку на бок в комнату вошла Капуста в махровом зеленом халате, голова замотана полотенцем цвета весенней травы, поверх халата – нежно-фисташковый флисовый плед. Заметив недоуменный взгляд Моркови, Капуста пояснила:
- Продуло кондиционером. Я же люблю жить в проветриваемом помещении. Вот, перестаралась. Все тело словно ножом порезали!
- И не говори! – подхватила Морковь, - Мы с мужем тоже на части разваливаемся после местного климата. Только ваннами и спасаемся.
Капуста опасливо опустила ногу в джакузи и тут же отдернула.
- Я с вами немного поплещусь. Мне в горячей воде нельзя долго сидеть – давление подскакивает. Минут десять, не больше.
И она медленно погрузилась в бурлящую воду.
Через четверть часа спокойствие было нарушено. Прибежали многочисленные отпрыски Петрушки и Сельдерея и с визгом попрыгали в воду, волной столкнув Морковь с Капустой и отбросив Картофель к дальней стенке.
- Па-а-аберегись!
- Кто там еще? – в ужасе прошептала Капуста, едва придя в себя после озорных и кудрявых Петрушкиных детей.
- Лук! – взвизгнула Морковь, которая втайне любовалась его красивыми луковыми волосами.
- Ты где так поджарился, - поинтересовался Картофель, по-мужски пожимая Луку руку.
- Отбил на пять минут солярий у Курицы, - отплевываясь, сообщил Лук, - Ну и кипяток тут у вас! Свариться можно!
- А соль-то, соль положили? – заголосила Морковь, невзначай подбираясь поближе к Луку, - Так мало времени осталось!
- Соль вредна для здоровья, - авторитетно заявил Лук.
- Вам легко говорить, - кокетливо попеняла ему Морковь, - вы вон какой здоровый!
- Что есть, то есть, - подбоченился Лук.
- А меня каждый вечер по кусочкам собирать приходится!
Картофель, видя, что разговор жены с соседом набирает обороты, засобирался спать.
- Ну, вы как хотите, а я уже готов, - сообщил он, подталкивая Морковь локтем к выходу. Капуста закивала в ответ головой и потребовала принести тонометр. Началась суета, все заторопились по номерам, а там их уже ждала освежающая маска из сметаны и черного хлеба с чесночком.
04.06.2010
Зловещий якорь
из цикла рассказов о лете "Солнечные зайчики"
Я ворочалась на старом диване с продавленными подушками и никак не могла открыть глаза. Если бы я проснулась на три часа раньше, то еще застала бы отличную погоду. Да-да, я увидела кусочек ярко-голубого неба в окне, когда на секунду вынырнула из дремотного состояния. Но, увы, потом я вновь заснула, и теперь, постепенно приходя в себя, с грустью понимала, что солнце опять затянули облака.
Так всегда бывает летом на острове. Проспишь момент, потом сиди дома с книжкой или кутайся в ветровку на улице. А ранним утром такое солнце светит! Я знаю, потому что мне доводилось просыпаться спозаранку. Солнце только-только показывается оранжевым боком из-за сопки, а вокруг разлита ночная прохлада. Даже комары, не стесняясь, кусают руки и лицо. А когда солнце окончательно появляется, плавно окрашиваясь в невыносимо белый цвет, тогда волны на море покрываются серебристым покрывалом. Сначала оно плотно обволакивает их, а потом постепенно сквозь него начинает просвечивать морская синева, пока, наконец, на поверхности не остается лишь несколько солнечных бликов. Это значит, что уже полдень.
Но сегодня море пасмурное и в полдень оно не будет игриво поблескивать и подмигивать отдыхающим на пляже.
Меня окончательно разбудила сестра, она уже успела побывать на улице и спешила развеять мои страхи. Оказалось, что, не смотря на серость за окном, там достаточно тепло и даже можно купаться. Пока я поднималась и одевалась, вернее, переодевалась в купальник, мы решали, куда идти, на море или на озеро. Вода в море всегда холоднее, поэтому в тот раз мы отправились в Карьер. Название это пошло от карьера, в котором добывали глину для кирпичного завода. В один прекрасный день рабочие наткнулись на многочисленные родники, которые затопили котлован, образовав наше озеро, наш Карьер. Глубины в нем метров тридцать, и даже водятся пеленгасы – рыбины длиной полтора метра. Особенно страшно встретить такую громадину ночью!
- Поплыли на мостик, - предложила сестра.
В то лето на нашем берегу еще не было хорошего места для ныряния. В воде торчал старый железный мостик с дырочками, но он давно заржавел и покосился. А вот наискосок от нас, на крутом склоне высился двухэтажный деревянный мостик, оттуда всегда ныряли самые смелые мальчишки. Мы-то с сестрой нырять не умели, но не плавать же посередине озера, вот мы и отправились в гости на другой бережок.
К мостику, как к пирсу, была привязана чья-то лодка. Мы осторожно обогнули ее и, нащупав ногами дно, встали отдохнуть. А через пару секунд появился хозяин судна, молодой матрос. Он пришел что-то постирать. Тогда мы попросили покататься на лодке, и он подозрительно быстро дал свое согласие.
- Только весло всего одно, - предупредил он, - далеко не уплывете.
Мы отвязали лодочку, кое-как вскарабкались в нее, и принялись грести на середину Карьера. Но дело продвигалось плохо, лодка почти не двигалась. Тут сестра моя заметила, что с кормы в воду спускается толстая крученая веревка, почти канат. Якорь! Ох уж и посмеялся над нами матрос, наверное!
Мы начали тянуть за веревку, а она оказалось такой длинной, что мы на ходу успевали придумать, что к ней могло быть привязано в качестве якоря. Вариантов была масса, один невероятней другого, пока сестра не предположила, что к концу веревки привязан покойник. Я тут же перестала тянуть и отпустила канат, а он, словно только того и ждал, сразу ускользнул в черную бездну.
Нам стало страшно. Погода мрачная, на улице никого, да и находимся мы на середине глубокого водоема. В воду спускаться страшно, там ведь покойник! Да и лодку надо бы вернуть, хотя матрос куда-то исчез, как только мы отплыли от берега. Накручивая себя, мы тряслись от страха и от холода – после купания нас довольно сильно продувал поднявшийся вдруг ветер.
- Понятно теперь, почему матрос отдал нам лодку, - стучала я зубами.
- Угу, это он убил кого-то, привязал к веревке и спрятал под лодку, - вторила мне сестра.
Неизвестно, как долго мы бы еще сидели и фантазировали, если бы наша подружка Наташа не вышла купаться. Она весело подплыла к нам и забралась в лодку. В двух словах мы рассказали ей о нашем приключении, умолчав о покойнике, и предложили вытащить якорь.
- Давайте! Ох, тяжелый, а что там привязано?
- Кирпичи! – хором ответили мы с сестрой, боясь, как бы Наташа не передумала нам помогать.
Правильно говорят, у страха глаза велики. Наташа не знала о нашем мрачном предположении и бесстрашно вытащила… большую сетку с битым кирпичом!
01.06.2010
Случай в Париже
В последний день нашего второго медового месяца, а точнее, недели, мы пошли искать Бастилию.
Наивные, забыли, что она к 1791 году была окончательно разобрана на камешки. Но площадь-то Бастилии мы все-таки
отыскали, тут хвала нам, и дальше пошли опять искать – в этот раз Сорбонну. По карте, вроде, все было понятно, но
вот на местности… И где этот главный корпус? Ну, чтобы с табличкой, сфотографировать, хвастаться потом, что
Сорбонну видели. Как обычно.
Отошли на несколько шагов от Сены. Почему-то казалось, что идем правильно, так потом и вышло.
Наше внимание привлек красивый трехэтажный особняк с башенками. Ну чем не Сорбонна? А! Я же не рассказывала, как мы
приняли за Сорбонну Собор Парижской Богоматери? Это было в другой раз. Знаниями мы явно не блистали.
Особняк стоял в окружении чудного парка. На дворе январь, но погода стояла как поздней московской осенью – голые
деревья, на газонах кое-где трава, еще зеленая, но пожухлая, моросящий дождик. Небольшой водоем, скамеечки, я сразу
влюбляюсь в такие местечки! Тут во мне проснулся японец, и я пристала к мужу с требованием меня сфотографировать.
Однако трех снимков мне показалось мало. Захотелось еще побродить, снять загадочные башенки особняка, затейливые
стрельчатые окна. Муж меня не понял.
Вот тебе и медовый месяц, опять поссорились! Он ушел вперед, искать Сорбонну, оставив меня с
фотоаппаратом и в восторженном настроении. Только через пять минут я поняла, что он унес с собой карту, мой
мобильный и все деньги. Благо, порывшись в кармане, я отыскала проездной на метро. Ладно, оторвусь по полной
программе, сейчас все здесь перефотографирую!
Пасмурное небо темнело, загоралась новогодняя иллюминация, которую еще не сняли некоторые
ресторанчики. Через полчаса блуждания по садику я вспомнила, что пора бы догнать своего благоверного. А что это он
меня не ищет? Повезло мне, что Бог наградил меня встроенным в голову GPS, я примерно представляла, в какой стороне
метро. Помню, в первую же ночь в Париже, новогоднюю, кстати, я провела нас от гостиницы почти до самой башни Эйфеля
без карты. Только Сорбонну найти не получалось.
Вот и теперь я пошла потихоньку по улице, не знаю, какой, попутно поглядывая на таблички – не
появится ли где Сорбонна или мой муж? Меня обогнал прилично одетый мужчина, худощавый и черноволосый. Оглянулся,
заинтересовался. Спросил что-то по-французски. Я ему по-английски ответила, что не понимаю его, французскому не
обучена. Последующий разговор продолжался на английском.
- Что такая красивая девушка делает в одиночестве?
Мне нечего скрывать, поэтому я честно ответила, что потеряла мужа и теперь его ищу.
- Потеряли мужа?
- Да.
- Где?
- Здесь, на этой улице.
Удивление, улыбка.
- На этой улице? А как его зовут?
- Алексей.
Лучше бы я этого не говорила, потому что в ту же минуту на противоположной стороне появился
мой супруг. Он шел назад, видимо, собираясь вытащить меня из того милого садика. А я-то решила, что он меня бросил!
Незнакомец быстро сообразил, что я нашла то, что искала, и собрался было продолжить свой путь. Но муж не видел
меня, и тогда мой новый друг решил мне помочь и со всей силы закричал через дорогу: «Алексей!» и помахал рукой.
Примирения не получилось. Не в этот раз. Угрюмые мы доехали на метро до трамвайной линии,
покатались на трамвае, заехали туда, где кроме автобусов ничего не ходит, и поехали домой. Перед очередным спуском
в метро я снова захотела поснимать. На этот раз вечерний Париж. На улице уже стемнело окончательно, только край
неба отливал темно-синим глубоким свечением. Колесо обозрения и маленькие карусели были усыпаны огнями, гирлянды
лампочек украшали арки домов и витрины магазинов. Муж, не глядя на меня, спускался в метро. А я, словно остолбенев,
остановилась у своего собрата – столба, и принялась фотографировать. Ну и пусть идет! Ведь это последний вечер в
Париже!
Разглядываю фотографии, сделанные тогда, и вспоминаю тот зимний день и нашу ссору. На фото
есть все – и я в саду, и загадочный особняк, и Сорбонна, которую все-таки снял на мобильный телефон мой муж. Вот и
чертово колесо, блещет огнями, словно соревнуется с другими осветительными приборами – фонарями да прожекторами
Эйфелевой башни. А еще есть фотография с клубничным пирожным, которое я получила от любимого Лешки вместо скандала,
когда вернулась в гостиницу к полуночи по таинственным туннелям парижского метро.
31.05.2010
Родителей не выбирают?
фантастический рассказ
* * *
Ни Марта, ни ее муж никогда особо не хотели иметь детей. Все вышло случайно, как и их встреча, и свадьба. Решили оставить ребенка, так как Марте уже было за тридцать, и врач предупредила, что после аборта она, возможно, вообще никогда не сможет забеременеть.
Два месяца Марта кормила сына грудью. Она дико уставала, не высыпаясь по ночам, и очень страдала от невозможности проводить вечера с друзьями. Ей очень хотелось выпить вина и съесть шоколадку, но педиатр строго-настрого запретила эти и еще множество других вкусных вещей.
На третий месяц Марта перевела сына на искусственное питание. Муж стал нанимать няню, и они смогли вместе выходить в свет и развлекаться, как раньше, как ДО.
К своему удивлению, Марта стала нежнее относиться к сыну. Она с удовольствием гуляла с ним по два и даже по три часа, наслаждаясь отпуском, и не мучаясь мыслью о том, что очередной вечер проведет взаперти.
* * *
Агнесса внезапно очнулась. Кажется, задремала после обеда. Мозг пронзила страшная мысль – где сын? Она с утра ходила в банк, брала с собой малыша в коляске. Оставила его у входа на пять минут (она всегда так делала, и охранник приглядывал за ним). А потом? Потом должна была пойти домой. Но дома сына нет.
Агнесса выглянула в коридор – ни следа коляски. Меховой конверт тоже не висел на вешалке, как обычно. Значит, она забыла ребенка у банка?
Она схватила куртку и, как была, в тапочках вылетела на улицу. До банка было две минуты ходьбы. У входа никого не было. Охранник оказался другим; тот, привычный, уволился. Не найдя нигде коляски, Агнесса запаниковала, она бегала и спрашивала прохожих, не видел ли кто ее ребенка. Но все спешили по своим делам.
Наконец новый охранник убедил Агнессу сходить в полицию. Не помня себя, она побежала в ближайший участок и написала заявление о пропаже ребенка.
* * *
Марта прогуливалась с коляской по парку недалеко от своего дома. Она размышляла о том, в какой ресторан сегодня пойти с мужем, когда к ней подошел молодой полисмен.
- Сержант Джефферсон, будьте добры, покажите ваши документы.
Марта не брала с собой паспорт, потому что далеко от дома никогда с коляской не уходила. Об этом она и сказала полисмену.
- Хорошо, тогда пойдемте к вам домой, мне необходимо проверить ваши документы.
Удивленная Марта повела сержанта к себе. Порывшись в ящике стола, отыскала паспорт и протянула Джефферсону. Он внимательно посмотрел документ, сверил лицо Марты с фотографией.
- Это ваш ребенок?
- Мой, конечно, - улыбнулась Марта, - чей же еще? Что-то случилось?
- Покажите его документы, пожалуйста.
Марта принесла свидетельство о рождении. Сержант долго читал и крутил бумагу.
- Мадам, боюсь, вам придется проехать со мной в отделение.
Марта начала было возражать, но сержант настаивал, и она с ребенком на руках уселась на заднее сиденье подъехавшей вскоре машины.
* * *
Агнесса рыдала, сидя на стуле в коридоре, ожидая, когда ее вызовут в кабинет. Наконец, за ней пришла девушка. Войдя в небольшую комнату, куда за несколько минут до этого привезли Марту, Агнесса радостно вскрикнула, - на руках у незнакомой ей женщины лежал ее малютка. В том же меховом конверте, в котором она оставила его у входа в банк.
- Мадам, - сказал, обращаясь к ней сержант, - опишите еще раз коляску, в которой был ваш ребенок.
- Это мой ребенок, - возразила Марта, но сержант попросил ее помолчать.
- Голубая коляска, сверху рисунок – ребеночек в пеленках. Ручка сломана – не перекидывается назад. Большие колеса, заднее слева чуть спущено, все не допрошусь мужа подкачать. Царапина справа на раме. Точнее сказать не могу.
- Но в городе миллион одинаковых колясок, - Марта умоляюще посмотрела на полисмена,
- К тому же, у меня документы на руках! Это какая-то ошибка!
- А у вас, мадам, есть документы? – Джефферсон снова обратился к Агнессе.
- Понимаете, сержант, ему только три месяца, мы с мужем спорим о том, как его назвать, поэтому документы еще не оформили.
- Хорошо, но хотя бы справка из роддома у вас есть?
- Справка? Должна быть, ведь я его рожала.
- Я не знаю, кого вы там рожали, это мой сын и точка! – заявила Марта.
- Мы во всем разберемся, не волнуйтесь, - заверил их сержант.
* * *
Через полгода многочисленные экспертизы, проверенные и перепроверенные, проведенные независимыми экспертами разных лабораторий в нескольких странах, показали одно и то же – ребенок не имеет никакого отношения к Марте и к ее мужу.
По результатам анализов мальчик оказался сыном Агнессы, при том, что она никогда не рожала и вообще не могла иметь детей. Несмотря на это суд постановил изъять «ошибочно выданные» документы у Марты, а Агнессе выдать справку из роддома, чтобы она могла официально оформить сына.
То, что сын не его, муж Агнессы знал и без экспертиз, так как был абсолютно уверен, что Агнесса не рожала ребенка. Она же твердила обратное, пересказывая ему их жизнь за последние три месяца так, словно только и делала, что занималась с ребенком. У нее появилось молоко.
Он уговорил ее пройти обследование у психиатра, и тот подтвердил, что Агнесса полностью здорова. «Можно говорить о некоем послеродовом синдроме и только».
Вскоре после этого Агнесса развелась с мужем. Она слышала, что Марту отправили в санаторий для умалишенных, ведь она, так же, как и муж Агнессы, так и не смогла понять происшедшего.
А еще через пару месяцев Агнесса вышла замуж за Яна, вдовца с двумя детьми, с которым познакомилась в кафе, куда частенько заходила с сыном во время прогулки. Мальчик сразу потянулся к Яну, и Агнесса поневоле стала все больше общаться с ним, а потом согласилась стать его женой.
Однажды, ей пришла в голову удивительная мысль. Она взяла волосы Яна и сына и отнесла их на экспертизу ДНК. И даже не удивилась, когда оказалось, что они на 99,99% родственники.
Помня реакцию бывшего мужа, Яну Агнесса ничего так и не сказала.
24.11.2009
